рану зашить. На все дела мастер. Альрик ест с рук Фомрира и Мамира сразу: хитрый, умный, говорливый. А я? Я точно Фомриров воин. Пусть я не лучший в мире воин, не бесстрашный и не всемогущий, но больше ни к чему душа у меня не лежит.

— Сечи великанша[15],

Ведьма лютой брани[16],

Блеск твой белый зело

Не горит сим утром.

Не сверкает брони

Ненавистник[17] ярый.

Прорезатель фьордов[18]

Хирд пополнил снова.

Эту песню будут петь часто, у многих она отзовется, многие теряли в сражениях своих друзей, неважно, мечников ли, сакраворов ли, лучников.

* * *

В Кривой Рог мы добрались спустя седьмицу. Город не изменился ни капли, столь же шумный и бестолковый даже после свадьбы сына местного ярла. Дагны, конечно, здесь уже и след простыл, но о нас местные жители не забыли. Они помнили и о том, как я зарезал на улице рабынина сына, и о троллях, и о том, как ранили нашего человека, и о Торкеле с его угрозами. Может быть, потому Альрика еще с пристани позвали на встречу к ярлу, вежливо, но без права отказаться. Он прихватил с собой Вепря и Тулле, а мы отправились к Ящерице.

Попетляв по разбитым улочкам, мы вышли к дому Орсовой женщины. Там, в небольшом дворике обнаженный по пояс мужчина рубил дрова. Я видел только его узкую тощую спину с сильно выпирающими позвонками, когда он наклонился подхватить полено, мне показалось, что косточки вот-вот порвут его кожу и вылезут наружу белыми точками.

— Эй, знахарка здесь? — спросил Хвит.

Парень, перехватив топор иначе, повернулся к нам лицом. Глубоко запавшие серые глаза, едва заметные под нависшими бровями, одна из которых сильно просела вниз, тонкий скомканный рот, скособоченный кончик носа словно пытался указать на самое приметное место на лице — изрытую красными точками и прорезями яму на левой щеке. Длинная некогда выбеленная челка падала набок, но не могла скрыть ни шрамов, ни кривого лица.

— Я… ящерица, — вмиг осипшим голосом прохрипел наш скальд. — Это ты?

Парень открыл рот как-то странно, губы разъехались не в стороны, как обычно, а только вверх и вниз, как рыба, вытащенная из воды.

— Я. Что, не узнать меня? — его голос изменился, как и он сам, стал тусклым и невыразительным.

— У тебя все зажило? Значит, дальше с нами пойдешь? А чего тебя тут не кормили? Тощий какой! Кожа да кости, — вмешался Рыбак.

— Нитки не так давно сняли. Ел только жидкую похлебку. Вон, топор в первый раз в руки взял. Разрубил три полешка и уже выдохся. Какой я теперь ульвер?

— Как раз на «Волчаре» и отъешься, — радостно продолжил Халле. — Мы ведь видели Торкеля и даже рубились с ним. Скажи, Кай!

Халле обернулся ко мне и не увидел, как Ящерица испуганно сжался от одного только имени, как забегали его глаза, как побелело лицо. Это уже не боец. Это раб.

— Кай!

— Рубились, — протянул я, не отводя взгляда от Ящерицы. — Втроем не смогли его одолеть. Он отбил мне все брюхо, чуть не проломил голову Тулле и едва не зарезал Альрика в кольчуге.

Лейф Ящерица, точнее то, что от него осталось, попятился назад, топор выпал из его ослабевшей руки, а он этого даже не заметил.

— Я, наверное… Мне бы еще подлечиться. Мяса набрать.

— На веслах быстро осильнеешь. Благодари свою знахарку и пошли на корабль. Увидишь, стоит тебе только погладить его оскаленную морду, как сразу полегчает.

Рыбак, видимо, не вспомнил, что Торкель резанул Ящерицу именно на корабле, но Лейф не стал возражать.

Альрик вернулся на «Волчару» лишь к ночи, пьяный и веселый.

— Ну что, сноульверы. Поздравляю вас с новой работенкой! — крикнул он, едва ступив на палубу.

— Что, так сразу?

— Тут снова тролли объявились?

— А может, сначала к Видарссонам наведаемся, поблагодарим за пиво?

— К троллям этих Видарссонов! — взмахнул рукой хёвдинг. — Уж не знаю, почему, но местный ярл так жаждет от нас избавиться, что готов выкупить трофеи и даже посоветовал подходящий заказ. То ли боится, что мы резню на улицах начнем, как Кай в прошлый раз, то ли боится, что приплывет Мачта, и тогда резню начнет он. О, Ящерица! Живой и здоровый? Выглядишь, как дохлая рыба, теперь придется тебя откармливать не меньше месяца.

— А что за заказ? — спросил Арне Кормчий.

Тулле и Вепрь тоже изрядно пошатывались. Друг упал рядом со мной, потирая полный живот и обдавая меня запахом крепкого пива.

— В трех днях пути отсюда живет такой ярл Гейр[19] Лопата.

Тулле хрюкнул от смеха:

— Надо же имечко подобрали. И копье, и лопата. Что это за штуковина такая получается?

— Земли этого ярла находятся на границе с северным краем. Сами знаете, чем дальше к северу, тем меньше людей и больше разных тварей, в том числе, и изменившихся. Дружина у Гейра отличная, спаянная, проверенная, ниже пятой руны там никого нет. Насколько я понял, там что ни месяц, с той стороны приходит та или иная тварь.

— И с такими силами Лопате нужна наша помощь? — не понял я. — Зачем? Чтобы подкормить тварюшек?

— Лопата очень не любит терять попусту своих людей, в которых он вкладывается и деньгами, и силами. А там такая беда подвалила, с которой есть риск потерять всю дружину разом, потому он нанимает чужие ватаги. По оплате все нормально. Полмарки на человека. Если кто-то из нашего хирда завалит тварь, то все мы получим по марке на нос. Лопата славится крутым нравом, но не жадностью. Платит всегда полностью то, что обещал.

— Так что там за тварь?

— Великан. По силе как сторхельт.

Я вздрогнул и посмотрел на то место, где прежде сидел сакравор. Если он не добудет сердца твари, то вполне может пойти по той же дорожке.

— Мы только что вышли из серьезного боя, потеряли троих. Ящерица еще не окреп, — хёвдинг потер лицо, глотнул воды из фляжки. — Но это неплохая возможность прославиться. Давненько тут не объявлялись великаны, и все участники сражения будут на слуху не один год, потому я принял предложение. Завтра с утра к нам придет торговец, выкупит трофейное оружие и броню, потом соберем припасов, а на следующий день выходим.

— Альрик, а может, мы все же сбегаем к Видарссонам? — решил спросить я. — Продукты спросим по старой памяти.

Хёвдинг прищурил глаз и весело хмыкнул:

— Ну, если по старой памяти только.